Каковы социальные условия, наиболее благоприятные для развития искусства?

Искусство обладает своей собственной ценностью, независимо от среды, в которой оно зарождается и вырастает; искусство не может быть варварским уже потому, что оно — искусство. Искусство имеет свое детство, подающее надежды на блестящее развитие в будущем; оно имеет и свою старость, всегда напоминающую о том, чем оно было в прошлом; истинно варварским оно становится только тогда, когда оно унижается, изменяя своим принципам или извращая их; только тогда, когда оно служит капризам взбалмошной королевы, которую мы называем «модой», когда оно делается игрушкой изменчивой толпы, лишенной убеждений, и, не отражая более нравов народа, становится липшим, превращается в предмет праздного любопытства или роскоши.

Да, искусство имеет свои юность и дряхлость. Его зрелость подобна зрелости всех вещей на земном шаре. Это — мгновение, это — точка, это — неощутимый промежуток между прогрессом и упадком. Является ли искусство варварским в период своей юности? Является ли искусство варварским в период своей дряхлости? В этом  — великий вопрос... Человек или нация, объединяющая людей единством обычаев и учреждений, конечно, ближе к абсолютному варварству в период своего детства, чем в апогее своей цивилизации. Нация впадает в варварство, когда изнашиваются пружины, скрепляющие ее тело и устанавливающие в ней гармонию и равновесие, подобно тому, как старик, органы которого перестают правильно функционировать, впадает в детство и утрачивает полноту своих способностей. Неизбежно ли подвергается искусство тем же изменениям? Не думаем. Но сначала мы должны договориться о том, что такое искусство. Чтобы достигнуть познания истины, важнее всего точно определить понятия.

Мы не дадим одного из многочисленных определений искусства в двух-трех строках, единственное достоинство которых заключается в том, чтобы показать проницательность их автора, но которые понятны только тем, кто знает не меньше, чем он. Мы считаем необходимым придать нашему определению известную пространность, ибо многие говорят об искусстве, но чрезвычайно затруднились бы определить, что такое искусство.

В средние века было семь свободных искусств; в настоящее время некоторые из них, а именно: теология, астрономия, геометрия и медицина, заняли место в ряду наук (надеюсь, против этого не будут возражать Сорбонна, Обсерватория, Политехническая школа и Медицинский факультет). За всеми ограничениями мы, следовательно, будем говорить здесь только о музыке, архитектуре, скульптуре и живописи. Мы помещаем их в указанном порядке потому, что люди стали пользоваться звуками раньше, чем начали строить дома, а украшать дома скульптурой — позже, чем научились их строить. Последнее было более неотложно. Живопись появилась позднее скульптуры, потому что для резьбы по дереву или туфу достаточно одного острого кремня, а для того, чтобы научиться добывать краски из растений и минералов и накладывать их на что бы то ни было, нужна длинная цепь догадок и наблюдений, требующих немало времени. Впрочем, если этот порядок покажется кому-нибудь обидным, мы  готовы принять иной. Что касается поэзии и мимики, то они естественно идут рука об руку с музыкой. Все четыре искусства родственны друг другу, а два первых, музыка и архитектура,— близнецы, ибо мы увидим в дальнейшем, что они, в отличие от скульптуры и живописи, не имеют своим источником подражание природе.

Их породили потребности, которые могут удовлетвориться лишь облекаясь в форму, послушную определенным инстинктам человеческой души, инстинктам, превратившимся в правило благодаря постоянным наблюдениям. Человек очень рано понял, что слово и жест — недостаточно полные средства для выражения всех чувств его души. Он стал стремиться к тому, чтобы взволновать себе подобных, придавая своему голосу особые интонации, особые модуляции, ритм, живее передающий мысль. Детей не учат декламации, а они, еще не научившись говорить, выражают в характерных звуках и ритме свои желания и чувства, независимо от того, рождены ли они в Пекине или в Париже. Они подкрепляют эту декламацию и этот ритм понятными всем выразительными жестами. Это уже искусство. Животные не располагают мимикой для подчеркивания своих криков, выражающих, кстати, только непосредственные ощущения: радость, боль, страх, скуку. Человек предчувствует, надеется, вспоминает, и его голос, подчиняясь его воле, выражает чувства, которые он хочет разделить с себе подобными, несмотря на то, что его слушателям неизвестна причина или предмет его Предчувствия, его надежды или его воспоминания. Попробуйте сказать сотне людей, собранных в одном месте: «Ваши дома грабят, ваших жен режут», тоном, каким вы сказали бы «пойдемте ужинать», — никто не двинется с места, но если интонация совпадает со смыслом ваших слов и если эта интонация подкрепляется правдивым жестом, явно внушенным чувством, которое вас волнует, вы увидите смятение толпы и почувствуете отражение вашего собственного негодования.

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15