Каковы социальные условия, наиболее благоприятные для развития искусства?

В преддверии собора св. Петра в Риме Бернини поместил конную статую императора Константина, который приказал повесить своего тестя, удавить своего шурина, зарезать своего племянника, отрубить голову своему старшему сыну, запарить до смерти в бане свою жену. Он же отдал на растерзание зверям всех франкских вождей, побежденных на берегах Рейна, и окончательно уничтожил остатки государственного устройства древнего Рима, который после этого уже никогда не мог возродиться.

Поистине, красный лев, высеченный над входом в жилище варвара, или битва, изображенная на ело гробнице, более соответствуют принципам искусства, чем статуя императора Константина, помещенная в преддверии христианской церкви. Пусть изображение льва грубо, а статуя императора Константина, наоборот, образцовое произведение, — это не имеет значения ее исполнение остается чуждым непреложным принципам искусства. Но когда избранный народ, благоговейно оберегая эти непреложные принципы, обладает, кроме того, вкусом  к прекрасному и владеет практическими навыками, позволяющими воспроизвести его ощутимые формы, тогда можно сказать: вот народ — художник. За всю историю существования мира мы встречаем такой народ лишь однажды: он существовал в уголке Восточной Европы. При этом, однако, афинский народ с политической точки зрения должен считаться одним из наиболее своенравных. Его изменчивые законы кажутся нам варварскими, его идеи о государственном управлении — весьма неопределенными и мало практичными; он не держал слова, он допускал рабство, он был завистлив и алчен; его вожди в большинстве были продажны и плутоваты; ему не были известны ни книгопечатание, ни пар, ни электрический телеграф, ни железные дороги, и все же его ораторы, поэты, философы, архитекторы и скульпторы остались выше всего, что могли дать даже наиболее цивилизованные эпохи, в том числе и наша. Чем дальше мы будем следовать вперед, тем яснее мы убедимся, что не следует спешить с выводами. Итак, поскольку мы дошли до греков, не подлежит сомнению, что этот народ имел весьма неполное, по сравнению с нашим, представление о строении человеческого тела. Уровень анатомических знаний во времена Перикла был ниже, чем в наше время, и нам неизвестно о существовании в Афинах анатомического театра. Чем же объяснить превосходство греческих статуй над скульптурой нашей эпохи? Говоря это, мы не хотим умалить достоинство наших современных художников, мы хотим сказать, что искусство не зависит от науки, точно так же, как оно не зависит от политического  уровня страны. Наши современные государства имеют более сложную и лучше организованную административную машину, чем та, которой управлялись примитивные цивилизации Греции и греческого архипелага, — это не мешает «Илиаде» и «Одиссее» оставаться выше всех поэм прошлого и настоящего.

Итак, искусство не зависит от политического уровня народа. При всем могуществе Рима и при всем величии его учреждений мы имеем достаточно оснований сомневаться в том, что его полиция была организована так же хорошо, как полиция Парижа, Лондона и Вены. Даже во времена императоров нельзя было из Вечного города выходить без охраны; часто бывал опасен даже переезд на пригородную виллу. Что же тогда творилось в провинциях? В наши дни каждый может в одиночку объехать Францию, да, пожалуй, и добрую часть остальной Европы, без риска встретить на дороге грабителя. И в то же время Римское государство строило не только ъ самом Риме,  но и в Галлии, Германии, Испании, Африке и Азии, памятники искусства, исполненные подлинного величия, импонирующие даже грубым умам. Если бы Август посетил Париж, он, конечно, сильно подивился  бы нашей полиции, порядку, царящему в любой час дня и ночи в этом густо населенном городе, сложной, но невидимой сети нашего городского управления. Но если бы он пошел в Оперу, он счел бы нас за народ марионеток и стал бы спрашивать себя: как могут люди, имеющие дома все удобства, решиться, без чьего-либо принуждения, забиться на целых четыре часа в плохо позолоченный маленький балаган из дерева и картона, чтобы слушать сотню или две музыкантов и певцов, производящих адский шум, и любоваться танцовщицами, вертящимися на площади в несколько квадратных метров, посреди раскрашенных холстов? Он спросил бы себя также, как могли решиться осветить всех этих людей и все эти предметы снизу, поместив поддельное солнце у их ног, наперекор извечному закону природы? Если бы он посетил наши железнодорожные вокзалы и большинство наших крупных общественных учреждений, разве он не подумал бы, что мы кочевой народ, и что сооружаемые нами здания — временные легкие постройки, которые могут быть в любой день перенесены в другое место? Что сказал бы он, увидев, как в одном городе в одно и то же время строятся здания, одни — с остроконечными крышами, другие — с плоскими, дома на железных стойках и дворцы на каменных фундаментах чудовищной толщины? Несомненно, Август счел бы нас народом, не имеющим никакого понятия об искусстве... Он ошибся бы. Дело в том, что искусство не зависит от степени просвещенности народа.

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15