О стиле и композиции
Рассмотрим этот кусок фриза (рис. 33), эти пальмовые ветви, угловатую манеру их обработки, эти гроздья, эти венки, подвешенные на шнурах, связанных узлом. Посмотрим также на эти фрагменты обрамления (рис. 34), состоящего из оливковых и виноградных листьев. Никогда ни греки, »и римляне, ни тем менее римляне византийского периода не создавали скульптурных украшений в этом стиле. Хотите пример, отмеченный еще более самобытными чертами? Вот кусок тимпана (рис. 35), помещающегося над отверстием, ведущим в могилу Судей, также высеченную в скале. Если где-нибудь в мире существует скульптурный орнамент, имеющий с ним некоторое сходство, то это в византийской скульптуре IV, V и VI веков. Неужели же захотят нас уверить, что и эти могилы относятся к той же эпохе? Но тогда кем и для кого они были сделаны? И если даже, согласившись с тем, что они существовали до IV века, мы отнесем их не далее, как к эпохе Ирода, не ясно ли, что византийские греки многое заимствовали из этого искусства?
В этих скульптурных украшениях (факт, достойный внимания) мы видим полное отсутствие изображений людей и животных. На всех этих могилах — та же фактура: сухая, точная, плоская, сложная, очень характерная резьба, и в то же время можно обнаружить тонкую, тщательную моделировку, я бы сказал, следы примитивного резца; иными словами — качества, противоположные скульптуре Византийской империи, расплывчатой, тяжеловесной, выпуклой и однообразной, абсолютно лишенной стиля к свидетельствующей об упадке искусства, превратившегося в ремесло. Я обращаюсь к художникам, и мне кажется, что по крайней мере для них не может быть сомнений в примитивном характере этой резьбы.
1
неудачной попытки ввести римские празднества и обычаи в Иудее, ни в коем случае не рискнул бы внести элементы чужестранного искусства в строительство храма. Хотя бы иерусалимские могилы и относились ко времени Ирода, они все же сохраняют явные следы местного искусства, и этого нам достаточно.
Но будем соблюдать хронологический порядок, установленный традицией... Мы дошли теперь до построек, приписываемых Ирод у Великому. Известно, что Ирод реставрировал храм, что он даже перестроил его значительную часть. После него к этому сооружению не прикасаются до разрушения его войсками Тита. Тит сносит город Иерусалим целиком, за исключением двух башен. Он превращает его в пустыню, и только при Адриане иудейский город снова населяется, но с тех пор он никогда уже не может выйти из состояния полуразвалин. Вполне понятно, что какой бы яростью ни были обуреваемы разрушители городов, когда дело доходит до сломки стен, подобных тем, фрагменты которых я только что показал (рис. 30 и 31), то всякий пыл может остыть. Пророчество «не останется камня на камне» едва ли можно было осуществить человеческими руками. Поэтому остались не только значительные обломки площадки и первоначальной ограды храма, но и фрагменты скульптуры; в некоторых местах этой ограды можно ясно заметить остатки построек, относящихся к более позднему времени, чем гигантская кладка, изображенная выше. Эти остатки в отношении конструкции имеют вид римских; между тем, они смогут относиться только к царствованию Ирода. По счастливой случайности для истории искусства от этой ограды сохранилась дверь со скульптурными украшениями, и, невзирая на то, что эта скульптура и архитектурные формы свидетельствуют о значительно более совершенном искусстве, чем искусство могил в долине Иосафата, в ней все же можно обнаружить печать этого самобытного искусства, существование которого так важно установить. Я даю на рис. 36 (тоже по фотографии) фрагменты этой двери (заложенной наглухо в позднейшее время, вероятно — в средние века) в ограде храма, которая не может быть приписана никому, кроме Ирода. Здесь снова орнаментация и архитектурные формы носят характер, чуждый римскому искусству времен упадка. Изящная арка, украшенная весьма тонким скульптурным орнаментом, расположена перед архитравом, разгруженным второй аркой. Еще и теперь на архитраве заметна широкая резьба и выступающая плита, как и на блоках храмовой площадки. Облицовка во всяком случае весьма гладко отесана, и камни уложены без раствора. Если эти скульптурные украшении относятся к эпохе Ирода (с чем трудно не согласиться, принимая во внимание их местоположение), то знаменитая так называемая Золотая дверь, очевидно, принадлежит к той же эпохе, ибо ее скульптурные украшения вполне сходны с украшениями на двери ограды храма, которую я только что показал. Де Соси без всяких колебаний утверждает, что Золотая дверь — произведение времен Ирода. Конструкция дверных косяков, несомненно, римского типа; обе арки, замыкающие дверь, — очень плоские стрельчатые арки, резьба прекрасно выполнена и сохраняет при этом те еврейские черты, значение которых я старался подчеркнуть выше. Вот деталь этой резьбы (рис. 37). Пальметты капителей с резко загнутыми верхушками аканфов отличаются необыкновенной четкостью и силой исполнения, ничем: не напоминающей скульптуры времен Византийской империи. Над капителями дверных косяков нет антаблемента, на их абаках начинаются архивольты, как и у двери ограды храма. Орнаментация отличается тщательностью, определенностью и тонкостью работы; она чрезвычайно напоминает византийские орнаменты, встречающиеся на капителях св. Софии, на множестве предметов, изготовлявшихся в Константинополе с VI по XII век, на диптихах, футлярах для рукописей, шкатулках слоновой кости и пр., но в ее исполнении видна большая энергия. Поэтому, пожалуй, нет большого риска в предположении, что греки, получившие отвращение к вялости, до которой опустилось искусство в конце Римской империя, поддерживавшие постоянные сношения с народами Сирии и неспособные вернуться к своему старому искусству, — ибо греки никогда не регрессировали, — воспользовались этими новыми для них элементами и, не желая больше работать для Запада, который их не понимал, начали создавать формы нового искусства, на основе азиатского, — византийского искусства.
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41