О стиле и композиции

Благоприятствовало ли христианство развитию искусства или нет? Если бы человечество не приняло новой религии, могло ли бы языческое искусство преобразоваться, могло ли бы оно подняться вновь из состояния упадка? Обладают ли цивилизации, порожденные христианством, собственными искусствами? Должно ли это искусство неизбежно прийти к упадку или ему суждено беспрерывно прогрессировать?

Для разрешения всех этих вопросов необходимо приглядеться к древним и новым цивилизациям. Древние цивилизации (я, разумеется, говорю лишь о тех, которые нам известны) более или менее быстро достригают полного развития, а затем они приходят в упадок, из которого уже более не поднимаются. Христианские цивилизации долгое время испытывают состояние нерешительности и колебаний. Они переживают моменты блеска, периоды мрака, но никогда не падают настолько низко, чтобы не иметь силы выйти на новый путь; они беспрестанно погружаются в неиссякаемый источник жизнеспособных начал; мы видим, как они дремлют, но никогда не умирают. Через восемнадцать веков, на развалинах прошлого, сквозь потоки крови, невзирая на самые чудовищные крайности, несмотря на невежество и его спутников—ошибки, фантазии, предрассудки, беспорядок, несмотря на революции, войны, тиранию и анархию, Запад, еще далеко не истощенный, как бы живет новой жизнью. Испытания, через которые ему  пришлось пройти, не ослабили ни его духовных сил, ни его мирового господства. Можем ли мы допустить, что одно только искусство не обладает этой жизненной энергией, присущей новым общественным формам в Закладной Европе, что оно не принимает Участия в этих движениях, что ото обособленно, что оно способно умереть среди цивилизации, возрождающейся после каждого испытания? Возможно! Рассмотрим этот вопрос.

Одно из двух: либо искусство не зависит от новой западной цивилизации, либо оно является одним из выражений этой цивилизации. Если оно независимо, то новое общество не нуждается в нем, оно обходится или обойдется без него; но можно без труда доказать, что искусство — один из наиболее мощных рычагов западной цивилизации. Многие не знают этого или делают вид, что им это неизвестно, но тем не менее это, действительно, так. Даже не покидая пределов Франции, можно установить, что своим влиянием на наш маленький земной шар мы обязаны не нашему земледелию, которое лишь дает нам возможность существовать, за что ему и следует воздать должное; и не нашей индустрии, с материальной точки прения отстающей от наших соседей англичан; и не нашим финансам, ибо мы не в состоянии купить весь мир; и не нашему оружию, Ибо сила оружия, когда она не опирается на плодотворные идеи, лишь возбуждает недоверие. К тому же, провоевав в течение столетий, мы в результате, пожалуй, достигли лишь одного: мы доказали, что бьемся хорошо и что, когда нужно, мы бьемся за принципы. Наше истинное оружие, наша сила — это наши идеи и различные выражения наших идей, в сущности, представляющие собой лишь различные формы искусства. Мир читает наши книги и покупает платья, сшитые нашими портнихами; наше истинное влияние заключается в искусстве, которым проникнуто все, что мы производим. Следовательно, искусство представляет собой один из элементов нашей цивилизации; следовательно, если мы не пришли в состояние полного упадка, как народ, если, наоборот, мы движемся вперед, то нет никаких оснований для того, чтобы наши искусства приходили в упадок, и если это и происходят, то обвинять в этом нужно только художников. Я согласен с тем, что в искусстве архитектуры мы далеки от правильной оценки нашей эпохи, мы не понимаем ни того, что она требует, ни того, что она отвергает. Архитектура стоит у нас ка той же ступени, на какой науки стояли на Западе во времена Галилея. Хранители «речных начал прекрасного» охотно приказали бы (если бы они могли) заточить, как опасного безумца, того, кто захотел бы доказать существование принципов, независимых от формы, доказать, что если сами принципы и не меняются, то их  выражение не может быть вечно связано с одной формой.

Вот уже скоро четыре столетия, как идет спор об относительной ценности древнего и нового искусств, и в течение четырехсот лет эти опоры вращаются вокруг двусмысленных толкований, вокруг цифр, но не касаются принципов. Мы, архитекторы, замкнувшиеся в своем искусстве, которое на половину наука, наполовину чувство, показываем публике одни лишь иероглифы; она нас не понимает и предоставляет нам спорить в пустом пространстве. Неужели у нас никогда не будет своего нового Мольера, который расправится с нами так же, как тот расправился с врачами своего времени? Неужели мы не сможем в один прекрасный день расстаться с Гиппократом и Галлиеном при всем нашем уважении к ним?

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41