Страницы: 1 2 3 4

Вторая модель социально-эстетической значимости дизайна

Трезвый призыв к разобщенным, индивидуалистически настроенным живописцам, графикам, прикладникам заняться всем вместе практической, созидательной деятельностью, особенно важный после небывалых разрушений первой мировой войны и в обстановке общего экономического спада, сочетался в Баухаузе с действительно творческой атмосферой поисков новых форм и профессиональных возможностей, открывающихся веред архитекторами и дизайнерами в эпоху научно-технической революции.

Гропиус подчеркивал, что в Баухауз молодежь приезжала учиться со всех концов Германии и из-за границы не столько для того, чтобы проектировать «рациональные» лампы и мебель, а чтобы стать членом творческого содружества, открывающего в художниках дремлющие в них силы.

Чтобы интересы представителей разных видов и жанров искусства совпали, им надо было найти общее и обязательно крупномасштабное дело. При этом они должны были сохранить свою индивидуальность, поскольку чем самостоятельнее проявляется личность в художественном творчестве, тем больше социально-культурная значимость последнего, его влияние на общество. Таким общим делом стал процесс единовременного создания предметно-пространственного окружения, архитектура, взятая как поле для синтеза искусств. Оно трактовалось как в расширенном, даже символическом смысле, так и вполне конкретно, как реальное домостроение.

Объединение усилий художников различной специализации при возведении зданий всегда было символом и основанием для коллективного творчества. Но к рубежу XIX— XX вв. оно дискредитировало себя из-за упадка архитектуры в результате разделения инженерно-технических и стилевых исканий, из-за господства коммерческого подхода к строительству. Создатели Баухауза хотели вдохнуть в систему современного домостроения, ориентирующегося на массовое промышленное изготовление строительных деталей, творческую энергию, придать ему экспрессивность эксперимента, каждый раз нового художественного поиска. Согласно программе Баухауза действительно строить окружающую среду - означало добиться такого взаимодействия между проектировщиками, инженерами и художниками, которое могло бы выразить дух времени, дух народа. Быть художником нового типа означало не просто иметь профессиональные навыки работы с материалом и темой, а уметь ставить проблемы, быть организатором и воспитателем вкуса, художественных целей и средств их достижения.

Только так, по мнению руководителей Баухауза (В. Гропиуса, Л. Мохой-Надя, М. Брейера, Г. Майера), можно достичь объединения искусства и техники в новом качестве.

Вместе с тем они не раз замечали, что непосредственно выдвигаемые ими предложения выглядят довольно отвлеченными, а приемы работы над конкретными вещами — суженными. Мир форм, предлагаемый руководителями Баухауза, был сухим по стилю и сковывался эстетикой геометрических пропорций (кубы, цилиндры, пирамиды) и основных цветов (красный, желтый, синий, белый, черный). Они постоянно напоминали, что современный им этап надо рассматривать как промежуточный, очистительный, вслед за которым найдут опору и разовьются новые художественные течения.

Баухауз был задуман и оставался на всем протяжении его деятельности учебным заведением нового тина, выпускавшим дизайнеров широкого профиля. Разрабатываемые в нем принципы несли в себе идеи функционально-конструктивной правдивости, антистилизаторства, борьбы с манерничаньем в искусстве, идеи единства художественного творчества и реальных условий промышленного производства. Но одного абстрактного гуманизма для этого было мало. Поэтому во времена руководства Манера в нем возрос интерес к общественным проблемам, к тем силам, от которых зависит подлинное преобразование жизни. Во многих курсах начали подчеркивать социальные факторы в проектировании среды. Обучение получало заметный социально-художественный уклон. Было провозглашено, что архитектору, дизайнеру мало разобраться самому в существующем положении дел, дать ему художественно-образное толкование, нужно еще наметить пути улучшения общества с помощью его реальной перестройки. Но в условиях буржуазной Веймарской республики такая программа была неосуществима. А наступивший политический кризис в Германии начала 30-х годов привел ее к полному утопизму.