Цветочная кадка и открытие французского садовника

Итак, нашей стране нужен железобетон. Много, очень много железобетона. Поэтому и отправились сто тысяч молодых строителей сооружать сразу шестьсот заводов.

Но почему именно железобетон? Не мог же «просто бетон» оказаться не ко двору и уйти в отставку. Да и при чем тут такие, казалось, совершенно несоединимые материалы, как железо и бетон? Не придумали ли, того и гляди, уже из бетона делать железо или наоборот — из железа бетон?

Нет, никто не собирался давать отставку «просто бетону». Тем более никому не приходило в голову делать из бетона железо или наоборот. А вот соединить вместе камень и металл, — такая мысль появилась. И результат получился самый неожиданный.

Много лет прожил на свете скромный французский садовник Ж. Монье. И ни разу не подумал он о том, что его профессия когда-нибудь может принести славу. Лишь только наступала весна, а у Монье хлопот уже видимо-невидимо. Надо и рассаду приготовить, и деревья аккуратно подстричь, чтобы они не выглядели косматыми. И дорожки должны быть чисто подметены и посыпаны свежим песком.

А уж кадки, в которые нужно пересадить молодые растения, Монье всегда заготовлял с зимы. Дело это кропотливое, и не станешь ведь им заниматься весной или еще того больше — летом, когда и без того столько работы. Трудолюбивый садовник не любил что-нибудь откладывать. В особенности, когда речь заходила о кадках.

Кадки были его страстью; он никогда их не покупал, а постоянно мастерил сам. И справедливость требует сказать: в этом деле Монье был большой мастер. Пожалуй, не только в своем родном департаменте, а и во всей Франции нельзя было сыскать таких кадок, какие были у Монье. Однако, ради соблюдения истины, надо сказать, что настоящая причина, почему Монье выделялся среди других садовников, заключалась не только в том, что его кадки были лучше, чем у соседей. Главное было совсем в другом, — делал их Монье не так, как они.

С тех пор, как Монье себя помнил, везде, где бы ему ни приходилось бывать, он встречал всегда только деревянные кадки. И вся разница между ними была лишь та, что одни из них были поменьше, другие — побольше; одни скреплялись двумя железными обручами, другие — тремя, а иногда даже и четырьмя.

Однако садовника занимало вовсе не то, сколько у кадок должно быть обручей. Монье пришла в голову мысль, что хорошо было бы вообще делать кадки не деревянные, а из какого-нибудь другого материала. «Польза от этого, — рассуждал садовник, — получилась бы несомненная. И кадки стали бы прочнее, и не приходилось бы дорого платить за лес, которого во Франции не так уже много».

Подумал-подумал садовник и решил: «А не попробовать ли бетон? Горшки цветочные всегда делали из обожженной глины. Но ведь то маленькие горшки, а здесь — большие кадки!» И принялся Монье делать кадку из бетона.

Приготовил специальную форму и заполнил ее жидким бетоном. Получилась она на славу. Монье долго не мог налюбоваться результатами своей работы. С тех пор он стал делать только бетонные кадки.

Шло время, новые кадки находили всё большее и большее применение. Однако самому Монье они уже не казались такими хорошими, как в тот день, когда ему впервые пришла мысль о них. Что и говорить: бетонные кадки были, конечно, гораздо лучше деревянных. Но и они сначала давали трещины, а потом постепенно начинали попросту распадаться на мелкие кусочки. Тогда садовник решил, что каждую кадку надо чем-то скрепить.

Однако как это сделать? Надевать на нее такие же железные обручи, какие надевались на деревянные бочки? Но это ничего не даст, потому что обручи не спасут бетон. Нет, тут что-то надо было придумать другое.

Монье решил попробовать делать кадки из бетона.

И вот Монье решил проделать следующее. Достал проволоку, сплел из нее каркас будущей кадки и, прежде чем заполнять форму бетоном, поместил в нее сплетенную им проволочную сетку. Дальше всё шло в том же порядке, как это бывало раньше. Форма была заполнена бетоном. А когда он затвердел, Монье осторожно освободил кадку от формы.

Ничего как будто не изменилось. Снаружи новая кадка ничем не отличалась от прежних. Однако так только казалось.

На самом же деле скромный французский садовник, сам того не сознавая, в этот летний день 1867 года сделал открытие, которому вскоре суждено было найти широкое распространение во всех странах света.

Весть о необыкновенном способе приготовления цветочных кадок скоро разнеслась по всей Франции. К Монье устремились знакомые и незнакомые садовники. И много всяких других людей целыми днями толпились возле круглой серой каменной бочки, оказавшейся теперь чем-то вроде музейной редкости.

Приехавшие внимательно осматривали ее со всех сторон, тщательно выстукивали, как врач больного, согнутым крючком указательным пальцем.

Скромный садовник начинал даже побаиваться, не найдутся ли среди всей этой нахлынувшей в его прежде тихий сад толпы такие, которые расценят то, что он сделал, как богохульство. И уже вовсе были ему не по душе появившиеся как-то несколько корреспондентов парижских газет. Они настойчиво требовали от перепуганного садовника, чтобы он им сказал, почему ему пришла вдруг мысль сделать такую кадку.

— Видит бог, — говорил Монье, — что я ничего не хотел делать ни против бога, ни против закона. Единственное, к чему я стремился, — это, чтобы кадки дольше могли служить.

Это была, конечно, истинная правда. И именно так оценили то, что сделал Моньё, ученые, которых также оказалось не мало среди тех, кто в эти дни стремился собственными глазами увидеть чудо-кадку.

Расспрашивая садовника о том, что послужило поводом для его открытия, и слушая рассказ, который он, одними и теми же словами, повторял уже много раз, ученые убедились, что Монье интересовали только цветочные кадки. Они же увидели в неожиданном открытии садовника возможность осуществления своей давнишней мечты: соединить в одном материале свойства камня и металла. Теперь эта цель казалась вполне достижимой. И ученые разных стран стали думать о том, как бы применить открытие Монье для дел куда более важных, чем кадки для цветов.