Лаборатория М. В. Ломоносова

Михаил Васильевич Ломоносов принадлежал к тем ученым, для которых наука всегда была связана с требованиями жизни. Когда он занимался изучением атмосферного электричества, он изобрел защиту от молнии — громоотвод. Исследуя разные сорта поваренной соли, он усовершенствовал солеварение. Занимаясь металлургией, он разработал способы получения металлов из руд. А когда увлекся мозаичным искусством, он разработал и наладил стекольное производство.

Но в то же время Ломоносов старался все практические исследования использовать для развития теоретической науки, потому что знал, что без теории никакая наука вперед двигаться не может.

Так было и с выделкой стекла. До Ломоносова мастера-стеклоделы передавали друг другу свой опыт и навыки, но никаких общих руководств и правил не было. Все делалось вслепую; никто не представлял себе, почему нужно прибавить определенное количество соды и поташа, зачем нужна известь. Когда стекло получалось лучшего качества, никто не знал, что произошло с его химическим составом.

В Западной Европе стекловарение было в руках искусных мастеров-ремесленников, накопивших богатый опыт по варке стекла, или в руках невежественных авантюристов, которые слонялись по дворам владетельных герцогов и королей. Они предлагали свои услуги для организации мастерских по выделке хрусталя и фарфора, бывших в то время в большой моде.

Короли переманивали друг у друга искусных стеклоделов. Беглых венецианских мастеров привлекали в европейские страны большие заработки. Французский министр Кольбер (XVII век), переманивая венецианских зеркальщиков, не только платил им огромные деньги, но и обещал, что, в случае женитьбы мастера на француженке, он даст ей в приданое 25 тысяч экю. Это была очень большая сумма — около 55 тысяч рублей золотом на наши деньги.

Но как ни искусны были мастера, они все были малообразованными людьми, и Ломоносову пришлось начинать свои исследования почти на пустом месте. До него были известны только некоторые рецепты стекловарения, но никто не ставил опытов для изучения самого процесса. Никто не знал, как можно изменять свойства стекла в зависимости от его состава. Ломоносов был первым ученым в истории науки и техники, приложившим научный метод к способу получения стекла.

Он начал работу в своей химической лаборатории в Петербурге около Тучкова моста, между Первой и Второй линиями Васильевского острова. Это было небольшое помещение, состоявшее из трех комнат. Из девяти печей, находящихся в лаборатории, шесть должны были служить для варки и отжига стекол, обжига фарфора и варки красителей для стекла.

Но почему Ломоносов так заинтересовался стекловарением и производством стекла? Что натолкнуло его на это и заставило посвятить этому делу почти четыре года?

Может быть, его воображение поразили великолепные мозаики Софийского собора в Киеве, когда он там был в 1734 году? Или он решил воспроизвести мозаичные картины, привезенные из Италии и виденные им в богатом доме графа Воронцова? А может быть, и это вернее всего, Ломоносов заинтересовался опытами своего друга Д. И. Виноградова, работавшего в то время на только что основанном фарфоровом заводе под Петербургом. Виноградов как раз делал опыты по получению фарфоровых красок, которые по существу были теми же стеклами, но непрозрачными. Как известно, и Ломоносов некоторое время занимался в своей лаборатории получением твердого фарфора и только потом перешел к опытам по стеклу. Во всяком случае, что бы ни подтолкнуло Ломоносова к изучению стекловарения, наш гениальный соотечественник был первым ученым, давшим науке о стекле твердое теоретическое обоснование.

Ломоносов сам изобретал и приготовлял составы для прозрачных и непрозрачных, разноцветных и бесцветных стекол. Для этого он проделал больше четырех тысяч опытов. Работал он в лаборатории один и собственными руками развешивал составные части, ставил в печь небольшие горшки, вынимал сплавы, менял и составлял новые рецепты. Несмотря на его неоднократные просьбы, Академия наук в то время еще не давала ему помощника-«лаборатора».

В небольших комнатках своей лаборатории Ломоносов проводил целые дни. В воздухе висела пыль от растираемых порошков. Печи часто дымили из-за плохой тяги, и трудно было дышать под низкими сводами потолка. В красных отблесках раскаленных печей медленно передвигалась его грузная фигура от весов к печам, от печи к столу и снова к весам. Он взвешивал составные части и записывал их вес в лабораторный журнал. Растворял различные вещества, растирал в ступке порошки, стоял у раскаленных тиглей, перемешивая расплавленную массу, студил ее, смотрел на свет, подходя к окну. И снова взвешивал, мешал, растирал, растворял, прокаливал.

Он медленно передвигался по лаборатории, почти не присаживаясь к столу, и был так увлечен работой, что часто не успевал пообедать. Так он работал каждый день, месяц за месяцем, в течение четырех лет.