Фабрика резных художественных изделий

Сердце Богородского — это фабрика резных художественных изделий.

Вместе с главным художником К. И. Негадовым проходим в резной цех. Цех огромный, светлый, как большая крестьянская горница. За низкими верстаками на раскладных стульях, как издавна привыкли работать богородцы, разместилась бригада мастериц. В Богородском часто можно услышать старое выражение: «работать игрушки». Это очень метко сказано. Игрушечный промысел никогда здесь забавой не был, это и любимое дело, и кусок хлеба.

Режут игрушки в основном из липы, а раньше в ход шли и осина, и ольха. Дерево обязательно высушено, из свежей древесины резать нельзя — игрушка рассохнется, даст трещины. Чтобы внутреннее напряжение дерева и все процессы, происходящие в нем, установились, липу выдерживают два года.

Испокон веков к дереву богородские игрушечники относятся бережно, по-хозяйски. Если мастер задумал сделать фигурку человека, берется брусок трехгранной формы. Лошадь или олень режется из древесного полукруга — «горбушки». Раньше мастера лишь намечали в игрушке главные характерные черты, создавали обобщенные образы. Но уже с начала нашего века наметилась тенденция к более тщательной проработке фигур, отделке деталей.

Мастерицы Шишова И. П., Майкина Л. А., Шемякина В. В. улыбаются, перекидываются шутками, а знаменитый богородский нож — «щучкой* — в их руках точно и ловко, как бы помимо внимания и усилий отсекает от липового бруска все лишнее.

На готовую фигурку зверя или птицы наносятся мелкие порезки — фаски, и игрушка готова.

На правой ладони у каждого мастера-богородца есть особая примета — мозоль. Затвердевшая, вечная. Такую мозоль, как медаль, скоро не заслужишь. Чуть поодаль — еще одна бригада, да в дальнем углу разместилась группа молодежи. Вот и все — левая половина цеха пустая. Надо сказать, что в деревне немало мастеров-надомников, и увеличение их числа — явление отрадное. И вот почему. При работе на фабрике за общим верстаком и общими разговорами теряется индивидуальность мастера, его самобытность, сглаживается стиль резьбы. Сейчас исчезло некогда существовавшее разделение мастеров на «птичников», «фигуристов», «зверистов», когда мастера резали лишь те игрушки, которые по душе и удачней получались.

И все же нехватка резчиков — проблема для фабрики наболевшая. Это кажется тем более странным, что в каких-нибудь 500 метрах от фабрики в современном двухэтажном здании разместилась профтехшкола. Но на самом деле легла между фабрикой и школой незримая полоса препятствий. Школа мало интересуется делами фабрики, а фабричные мастера не проявляют должного внимания к нуждам и заботам профтехшколы.

Школа ежегодно выпускает 60 мастеров-резчиков, а раньше — 40. Конкурс сюда немалый — из трех претендентов лишь один становится учеником. Ребята приезжают буквально со всей страны, даже из Сибири, Камчатки. Проучатся три года, овладеют навыками богородской резьбы, узнают секреты старых мастеров (все на блюдечке приносится — знай учись!) и разъедутся восвояси, не считая пяти — семи человек (из всего-то выпуска!), которые придут на фабрику. Кто гонится за большими деньгами, кого жизнь в деревне не устраивает. «Почему на городских ребят мы искоса поглядываем?— спрашивает главный художник и сам отвечает:—Не приживаются у нас».

Ну а настоящим богородским резчиком можно стать только в Богородском, вот на этой земле, с этими людьми. Уедет отсюда человек, и уже проверено: как по мановению волшебной палочки пропадает в нем эта удивительная способность — работать настоящую игрушку, чтоб у тебя получилось истинное богородское.

Правда, время от времени охватывают молодежь «модные» веяния: то войдут в моду «гномы», то начнут ребята штамповать «маски», либо «медведя с бутылкой». И конечно, появление такой вот плесени не может не вызывать тревоги за чистоту, сохранение традиций промысла.

Богородский художественный промысел насчитывает около пяти веков. Есть у него и свои давние традиции, есть и, конечно, преемственность поколений. Где же они, молодые умельцы из родного села? Разумеется, не у каждого есть «искра божия». Да и нелепо было бы требовать в наше время, чтобы вся местная молодежь приходила на фабрику. И все же обратимся к цифрам, вернее, к пальцам: таких ребят по пальцам можно перечесть. Младший сын известного мастера Максимова, Саша, окончил техникум, отслужил в армии, и вдруг потянуло к отцовскому занятию. Дочь потомственного резчика — Таня Бадаева. Можно назвать еще двух-трех ребят, и все.

Молодежь идет охотней работать на ту же ГАЭС, там и зарплата побольше, и квартиру получить проще.

В постановлении ЦК КПСС о народных художественных промыслах в 1975 году было предусмотрено построить для мастеров Богородской фабрики 40 тысяч квадратных метров жилой площади. Но строительство идет медленно.

Есть постановление Министерства Просвещения РСФСР, выполнение которого принесло бы несомненную пользу делу. Это постановление «О дальнейшем развитии сети общеобразовательных школ с обучением учащихся на уроках труда техническим приемам изготовления изделий художественных промыслов». Тем более что в селе есть своя школа-десятилетка, разработана и соответствующая программа обучения кандидатом педагогических наук, сотрудником НИИ художественной промышленности Ю. Максимовым. А пока при Богородской школе работает небольшой кружок, организованный энтузиастом своего дела Иваном Григорьевичем Ерошкиным.

Ко всем перечисленным бедам можно прибавить еще одну — тенденцию к занижению расценок на отдельные виды работ. А это больно бьет по качеству изделий. К примеру, чтобы выполнить план, мастеру надо теперь не за час вырезать мишку, а за полчаса.

Есть на фабрике мастера, которые менее всего зависят от плана. Это творческая группа — М. Орлов, Н. Шипеев, Н. Крахотин. Они создают образцы. Вначале делают карандашные эскизы, лепят пробные образцы из глины и пластилина, а уж потом режут по дереву. Есть мастера старой закваски, которые сразу режут по дереву, минуя промежуточный материал, делая по пять-шесть пробных образцов. В задачи творческой группы входит и размножение уникальных работ. Организован при фабрике ассортиментный кабинет, нечто среднее между музеем и складом готовой продукции, где хранятся многие знаменитые авторские работы.

Богородскому нужен свой музей. Это бесспорно. И для того чтобы молодые мастера, ученики профтехшколы могли проследить воочию все этапы поисков и становления богородской игрушки, и для того чтобы люди, приехавшие издалека, могли полюбоваться собранной здесь богатой экспозицией.

Многие бесценные образцы разбросаны по различным музеям страны, а на фабрике и следов не осталось. В любой момент фабричная администрация может отправить на продажу (при невыполнении плана) часть экспонатов ассортиментного кабинета, в которых были заложены и долгие раздумья художника, и жаркие коллективные споры. С музейными экспонатами так вольно не поступишь, кроме того, музей сам сможет закупать новые интересные работы.