Шестьсот заводов — в два года

Сразу за городской чертой Свердловска начинается тайга.

Густые кроны сосен издали похожи на большие зеленые шапки, которые кто-то надел на стройные тела лесных великанов, поднимающиеся к самым облакам. Рядом с ними древние пушистые ели выглядят толстыми матрешками в широких блузах и волочащихся по земле юбках.

То чередуясь друг с другом, то тесно прижавшись, вытянулись сосны и ели длинными цепочками далеко-далеко, насколько может охватить глаз. Иногда они взбираются по ступенькам каменистых скал, которые теперь тоже оказались у самых городских стен. Может даже почудиться, что деревья умеют, так же как люди, подниматься по лестнице, переходя с одной ступеньки на другую.

Однако поражают своей красотой не только деревья. Такие же сосны и ели можно повстречать не только у городской черты Свердловска.

А вот скал, подобных тем, что здесь, наверно, не увидишь больше нигде!

Так же как и деревья, они расположились цепочкой. Но вид у них такой, словно они сюда специально были принесены человеком. Кажется, что это именно он, известный всему миру уральский каменотес, методически обтесывал их своим тяжелым молотком, высекая в камне ступеньку за ступенькой.

Чуть поодаль от города, там, где скалы почти подступают к озеру Шарташ, вид их напоминает немного египетские пирамиды. Только размеры гораздо меньше и формы не так геометрически строги.

Скалы эти издавна прозвали «каменными палатками». Не раз на своем веку они были свидетелями больших событий. Об одном из них местные жители особенно любят рассказывать приезжим.

Дело происходило в 1905 году, когда над нашей страной впервые прогремели раскаты революционного грома. Тогда нынешняя столица Урала не была еще таким большим городом. А сосны и ели спокойно росли себе там, где теперь возвышаются корпуса могучих заводов и в разные стороны разбегаются ровные линии городских улиц. Это была тайга в полном смысле слова.

К «каменным палаткам» тогда редко кто-нибудь забредал даже в поисках места, где можно было бы отдохнуть вдали от шума городской суеты. Это обстоятельство учли рабочие Екатеринбурга, как в то время назывался Свердловск, сделавшие причудливые скалы местом, где проводились собрания и рабочие массовки. Казалось, сама природа специально создала этот уединенный уголок, чтобы здесь можно было схорониться от глаз шпиков, которые повсюду следили за рабочими.

Сюда часто приходил Яков Михайлович Свердлов, носивший кличку «товарищ Андрей». Осторожно, чтобы не быть замеченным полицейскими и жандармами, пробирался он к скалам.

Рабочие Екатеринбурга старались не пропустить ни одного слова «товарища Андрея». Его страстные речи и горячие призывы западали глубоко в сердце и звали на борьбу с самодержавием.

А если жандармам удавалось выследить рабочих, доставалось же им тогда от участников боевой дружины, созданной Свердловым. Вооружившись чем попало, рабочие немедленно вступали в схватку с царскими приспешниками, и тогда «каменные палатки» бывали свидетелями настоящих сражений, из которых жандармы еле успевали унести ноги.

Но всё это было давно. А теперь у «каменных палаток» слышится скрежет экскаваторов, вгрызающихся своими стальными зубами в землю, и грохот взрывов эхом отдается вдали, сотрясая землю.

Тайге приходится снова отступать. И город всё больше и больше приближается к «каменным палаткам». Но что этому удивляться? Ведь так продолжается уже много лет подряд.

Может быть, и в самом деле — ничего странного в: этом не было бы, если бы не одно обстоятельство. Оно сделало всё происходящее здесь теперь совсем не похожим на то, что бывало прежде.

Раньше наступление велось из самого города, который, прибавляя себе по кусочку новую территорию, всё больше и больше отодвигал границу тайги. А теперь наступающие двинулись со стороны тайги, почти от самых «каменных палаток». Неподалеку от них начали строить завод железобетонных изделий. И получились как бы две армии, ведущие наступление одна навстречу другой.

Из тайги наступали комсомольцы. Веселые звонкие голоса юношей и девушек целый день перемешивались с шумом машин и грохотом взрывов, раздававшихся с раннего утра до самого позднего вечера.

В первое время лишь только начинал брезжить рассвет и солнце, по-зимнему холодное, покрытое, точно кисеей, маревой дымкой, поднималось из-за зеленой опушки, вереницы машин со строителями, словно моторизированная колонна, направлялись из города к месту строительства.

Но шли дни, и скоро невдалеке от озера Шарташ вырос сначала один, за ним второй, третий дом... И вот уже целый городок раскинулся по соседству с будущим заводом. А на дороге, которая вела из Свердловска, по-прежнему вереницы машин двигались по направлению, указанному стрелками с надписью: «Комсомольская стройка». Машины везли лес и железо, трубы и цемент, торопясь поскорее доставить свой груз строителям.

В тот год, о котором идет речь, строительство, начатое у «каменных палаток», было вовсе не единственным. И не одни только девушки и юноши Свердловска решили оставить свои прежние занятия, чтобы приняться за непривычную профессию строителей. Шестьсот таких заводов, как Свердловский, должны были вырасти в разных концах страны в течение двух лет. Это было грандиозно, и ничего подобного ни в какой другой стране не бывало. Поэтому комсомольцы, как это случалось уже не раз в прошлом, решили стать застрельщиками нового похода нашей страны — похода за железобетон.

Пример подали свердловчане. Они обратились с призывом, который заканчивался словами:
«Дорогие друзья, юноши и девушки! Идите на строительство предприятий сборного железобетона.

«Товарищ Андрей» страстно призывал на борьбу с самодержавием.


Сначала рубили деревья в тайге…

Возьмем строительство этих заводов в свои молодые руки».

Прошло всего лишь несколько дней, как в других городах газеты напечатали обращение молодых свердловчан. И вот уже тысячи юношей и девушек устремились в комсомольские комитеты. Многим отказывали, из опасения, что новая трудная работа окажется им не по плечу. Они выходили за дверь разочарованные и грустные. У других лица были довольные, и они покидали комитеты, крепко зажав в руке «комсомольскую путевку».

В памяти вставали первые строители города юности Комсомольска, прокладывавшие дороги в вековых таежных чашах, жившие в палатках и питавшиеся рыбой, которую часто самим же приходилось ловить в быстрых водах Амура.

Вспоминались «пятитысячники» и «десятитысячники», приехавшие в безлюдную степь, лишенную растительности и воды, распластавшуюся у подножья горы Магнитной. Ведь и они тоже были мобилизованы комсомолом, чтобы там, на далеком Урале, воздвигнуть огромный металлургический комбинат и город, ставший теперь одним из крупнейших промышленных центров страны.

У тех, кто отправился покорять бескрайний океан целинных земель, веками лежавших нетронутыми, — у них, рядом с комсомольским билетом и семейными фотографиями, бережно хранилась такая же «путевка». Им она открывала окно в неизведанный мир, в котором романтика будущего, трудовые подвиги и преданность великой партии, воспитавшей их, составляли одно большое и неразрывное целое.